Каннибализм

Она шла по улице и улыбалась солнцу. Потом, поймав чей-то взгляд, спохватилась и снова придала своему лицу приличествующее деловой жизни города хмурое выражение. Золушка промышленных окраин, уличенная в запретной радости.

Ей было весело, несмотря на то, что ни одна живая душа не вспомнила о дне ее рождения. Не поздравили даже родители.
Отца она видела редко. Особенно трезвым. Он был занят в каких-то загадочных коммунальных службах. Пропил все, включая паспорт. Уволился с работы. А когда жить стало не на что, сходил на прием к психотерапевту, бросил пить и постелил в квартире линолеум. Восстановился на прежнем месте работы. Вернулся к своей профессии (злые языки утверждали, что он занимается транспортировкой жидких нечистот). Маленькая победа маленького человека над самим собой…

Мать работала продавцом, ежегодно прибавляя в весе.
В общем, родители как родители: жили тихо-мирно, не дрались, хотя и часто ссорились. О дочери вспоминали лишь тогда, когда она заслоняла собой телевизор и демонстрировала дырки на колготках.

О чем мечтает шестнадцатилетняя девушка в свой день рождения? Конечно же, о подарках. А еще она мечтала, конечно, втайне от мамы, полюбить большого сильного мужчину, с которым можно будет поделиться своими детскими страхами. Об этом, наверное, мечтает каждая женщина. Независимо от возраста.

Она ждала и верила, что чудо произойдет. Именно сегодня. Быть может, даже сейчас.

Что было потом?
Потом она повстречала доброго волшебника. С горбинкой на носу.

Он остановился на роскошном белом «Мерседесе» у обочины и, галантно приоткрыв дверцу, предложил Золушке прокатиться. Сердце ее взволнованно забилось: «Добрый фей!..»

Лицо его выглядело утомленным. Вероятно, от добрых дел устают не меньше, чем от злых.
Они понеслись навстречу проспектам и площадям, как на крыльях, плавно описывая повороты и бешено разгоняясь на прямых участках дороги. В салоне автомобиля, будто в невесомости, плескалась чарующая музыка, вызывающая блаженную истому. Ей никогда еще не было так хорошо — в одно мгновение, быстрее, чем в сказке, она из Золушки превратилась в прекрасную принцессу. Удивленные взгляды прохожих, подслеповато всматривавшихся в лобовое стекло «Мерседеса», свидетельствовали о том, что она сама является частью волшебного спектакля, устроенного в ее честь добрым феем.

До сегодняшнего дня она была просто пешеходом, жалким и пугливым, в твердых, как ходули, вечно забрызганных грязью сапогах. Но теперь, теперь!.. Она приобщилась к гордому племени сверкающих «мокрым асфальтом», «сафари» и «форелью» полубогов, чьи несущиеся по автомагистрали колесницы ей так часто приходилось видеть из окна троллейбуса.

Он пригласил ее к себе в гости и, помогая выйти из машины, подал руку.

В его квартире было все, чего не было и не могло быть в доме ее родителей. Добрый волшебник показал бюро, которое, по его словам, вырезали монахи раскаленной иглой, хрустальную люстру, как в театре, и древний китайский будильник.

— Ничего не понимаю, — честно призналась Золушка. — А где то, чем он звенит?
— Секрет простой, — сказал он. — Поджигается кусочек дерева редкой породы, который тлеет до тех пор, пока не перегорит веревка с подвешенным на нее металлическим шаром. Шар падает на большое блюдо и будит прислугу. Звучит гонг: дом мандарина просыпается.
— Мандарина?
— Да. Крупного китайского феодала.
Она никак не могла себе представить, что мандарин — это китаец, а не экзотический фрукт с зеленовато-желтой кожурой. Вроде тех цитрусовых, которые гонялись за Чипполино в сказке Джанни Родари.

— А ты пробовала когда-нибудь помпельмус? — неожиданно поинтересовался он. — Попробуй, это очень вкусно.
Пока она трогала языком дольки помпельмуса, добрый фей сварил кофе и открыл бутылку шампанского. Затем наполнил дымчатые бокалы и долго говорил.

Она завороженно слушала. Он принимал ее за взрослую, делился с ней самым сокровенным. Золушка почти ничего не поняла из сказанного. Но запомнилась фраза: «Современный человек настолько искушен, что не верит ни в правду, ни в полуправду. Он верит только в миф. Это в лучшем случае. В худшем — в заведомую ложь…»

Он разлил шампанское и сказал:
— Выпьем за любовь. Все иллюзии, Майя. Все, кроме любви.

После второго бокала у нее слегка закружилась голова. Ей стало жутко интересно, о чем он будет говорить дальше. С повзрослевшей девочкой, которая вошла в его жизнь, как в маленькое приключение, длящееся всего одну секунду.
Вблизи лицо доброго фея казалось постаревшим. Губы его шевелились самопроизвольно, не в такт словам, отчего Золушке казалось, будто она смотрит дублированный фильм.

— Я не люблю внушать к себе сильные чувства, — сказал он и сделал глоток.
— А что такое сильные чувства? — спросила она и сделала два глотка.
— Я не люблю внушать к себе любовь. Страх. Я настолько эгоистичен, что ревную самого себя. К самому себе.
— А что ты любишь? Без чего ты не можешь жить?
— Без уважения. Симпатии. Это все, что мне нужно от людей. А ты?

Золушка задумалась, глядя на серебристое горлышко бутылки сквозь золотую прядь волос.
— А я не могу жить без шоколада, — убежденно проговорила она. — Все бы отдала за коробку шоколадных конфет.
— Это нетрудно устроить. Хитрый глаз доброго волшебника скользнул по ее острым коленкам.

Она почувствовала себя неуютно и поправила платьице. Затем недоверчиво покосилась на свою неоформившуюся грудь и скромно потупилась.
— Не надо стесняться своих желаний, — сказал он. — Лучше высказывать их вслух. Не забывай, что перед тобой добрый волшебник. И все, чего бы ты ни захотела, в его власти.

— Серьезно? А куклу «Барби» ты мне можешь подарить?
— Я все могу. Побудь немного одна. Мне надо отлучиться.
Вальсируя, он выпорхнул из комнаты. Звякнула цепочка входной двери, щелкнул замок. Золушка прислушалась: шаги стихли.

Чтобы скрасить свое ожидание, взяла с журнального столика большой иллюстрированный альбом. «Это, наверное, его колдовская книга», — подумала она. Но, прочитав надпись на шмуцтитуле, решила, что ошиблась.

Это были репродукции Сальвадора Дали. Имя великого художника ей ни о чем не говорило. Но картины понравились. Особенно та, которая называлась «Осенний каннибализм». Золушка где-то слышала, что каннибализм — это плохо. Но почему осенний? Непонятно. Хотя и красиво.

Он вернулся. И посмотрел на нее особенно. Добрый волшебник с горбинкой на носу.

Что было потом?
Потом они занялись любовью. Тут бы и сказке конец, но добрый волшебник не был бы добрым, если бы не отвез Золушку домой.
Она проснулась на своей скрипучей кровати и бросила счастливый взгляд на трюмо, где лежала большая коробка шоколадных конфет и кукла «Барби» в прозрачной целлулоидной упаковке.
Она верила: добрый фей не забудет ее. Даже если исчезнет навсегда. И с печалью взирая на волшебную палочку, потерявшую свою волшебную силу, будет вспоминать о ней. И жалеть себя.
Золушка знала это, знала с самого начала. Потому что не он сделал ей подарок, а она ему. Она подарила ему себя. И целый букет. Отнюдь не ландышей.

Юрий Сысков
15.12.2000